Художник и его Модель
АЛЕКСАНДР АНТОНОВИЧ
Художник
1—1
Когда еще нас не было. Когда
Астральной пылью были мы с тобою,
Вселенная жила твоей судьбою,
Твоей судьбой летела сквозь года.
И значит ты существовал всегда.
Как знать ―не называем ли травою
Того, кто после нас придет сюда,
Когда мы снова зашумим листвою.
Ту жизнь тебе не суждено прервать
Так не способен ты в волнах соленых
Пот и слезу раздельно опознать...
И вот живешь мгновеньем ослепленный,
Беспомощно пытаясь осознать
В себе людей пока что не рожденных...
1—2
В себе людей пока что не рожденных
Еще я вижу смутно, как во сне,
Но все-таки они живут во мне —
Я словно мост на время разведенный.
А вдруг погост я, снегом заметенный
И есть лишь прошлое, а будущего нет
И разум, словно евнух, — оскопленный
Лишь бережет чужих открытий свет.
Что ж после смерти вновь к тебе приходит?
Какая жизнь?— загонщика? загона?!
А может растворишься ты в народе —
Опавший лист рожденье дарит кронам.
Уходишь ты... Но смысл, что скрыт в уходе,
Равно миры скрывают и фотоны
1—3
Равно миры скрывают и фотоны
Твою судьбу. И может быть потом
Ты станешь загрунтованным холстом
Грядущей рафаэлевской мадонны.
Ведь абрис головы ее склоненной
С рожденья ощущаешь ты во всем —
Вот снег летит в январь настороженный
Ты видишь прядь под пурпурным плащем.
Так льна росток для полотна восходит.
Ты слеп еще, но это не беда —
Ведь даже в этой, призрачной свободе
Есть кандалы высокого труда.
Лишь для него в холодном небосводе
Твоя уже затеплилась звезда.
1—4
Твоя уже затеплилась звезда.
Будь счастлив, друг. А мне еще до срока
Твое лицо листами, снегом трогать
И яблоками землю бить в садах.
Ты счастлив, предок мой? Скажи куда
Уходишь ты? И много ль будет прока
В моем рожденьи, если без следа
Ты скроешься?! Ведь мне нужна дорога,
А ты... Что можешь ты предугадать?
Смотри - тебе бессмертие дарует
Пылинка малая... Ее дыханье сдует,
И может быть услышишь ты тогда
Ту музыку, что горько торжествуя,
Меж звезд звенела льдинками вода.
1—5
Меж звезд звенела льдинками вода,
Земля была продумана дотошно —
От облаков и до тоски дорожной
Все это было в тех кристаллах льда.
Не потому ль, когда дождя слюда
Глаза слепит, нам кажется, что можно,
Как будто к свежей ране подорожник
Мысль приложить к немой воронке рта...
Вот глина умирает в городах,
А мрамор жив в дорической колонне,
И так же живы клодтовские кони,
Которые не скачут никуда,
Но их прообразы исчезли навсегда,
Чтоб ныне ливнем бить по чахлой кроне.
1—6
Чтоб ныне ливнем бить по чахлым кронам
Тебе пришлось когда-то претерпеть
Рождение и траурную медь,
И между ними жизнь... С какой иконы
Ты будешь скорбно на меня смотреть
И слыша свой же шепот заоконный,
Ты не поймешь значенья слов знакомых,
Вновь проживая жизнь свою и смерть.
В бессмертие сквозь смерть свою приходит
Не все, не все, не сразу... Дней чреда
Бывает нас в безвременье уводит,
Где только белый свет и холода.
Как богу не обжиться в небосводе,
Тебе, возможно, так же — никогда...
1—7
Тебе, возможно, так же никогда
Не осознать случайностей насмешку,
Все бытие твое — орел и решка.
Жизнь это конь, случайность же — узда.
Когда бы не прошла сквозь Русь Орда,
Как сквозь оклад с иконою сгоревшей,
Ты б не стоял у четкого холста,
В тебе б не бунтовал тот подлый грешник...
Так лен растет, не зная что — беда,
Что — счастье... Но удар весла Харона,
И ты поймешь, что облаков гряда —
Твоим трудам достойная корона,
Что сквозь случайности ты трезво шел туда...
Не изменить движенья душ законы.
1-8
Не изменить движенья душ законы.
Необожженный может ли сосуд
До капли сохранить — осмыслить суть?! —
Зависим он от влаги заключенный.
Вот так и ты, огнем не освященный
Способен лишь догадкою блеснуть,
Как дальней церкви крестик золоченный,
И вновь во тьме забыться и уснуть.
Не умереть! И так всегда в природе
Дрожащею походкою слепца,
Наощупь — в жизнь!.. Но так в пустой породе
Вот мрамор крошится под слепотой резца...
Твой труд не будет сделан до конца!..
Ты не найдешь на меди, ни свинца...
1-9
А труд твой будет сделан до конца.
Ты можешь и не осознать итога —
Так впереди все видится дорога,
Когда уже у лба полет свинца;
Ты только ощутишь печаль творца —
Мир зарожден, уже не нужно бога.
Он жив собой, он вымыслит Отца,
Когда поймет себя хотя б немного.
Холст пред тобой. Ведь это мертвый лен.
Волшебная пора его забвенья,
Когда он будущим твореньем заражен,
Еще не зная сущности творенья.
Но ты его пространством покорен.
Он не избегнет кары вдохновенья.
1-10
Ты не избегнешь кары вдохновенья
Оно тебя, как подлинник прочтет.
Вот так ослепший видит звездочет
Погасших звезд знакомое горенье.
О, как прекрасно это ослепленье —
Лишь в нем твой каждый жест приобретет
Осмысленность, звучанье и значенье,
Так скрипка, про леса забыв, поет.
Но в ней живет вся жизнь ее простая —
Снега, туманы, ливни до конца...
Удар смычка. И словно лист слетает
С дрожащего от ветра деревца.
Так вдохновение сквозь строй веков ступая,
К тебе придет и встанет у лица.
1—11
Она придет и встанет у лица.
Пусть будет легким это пробужденье
Слияние конца и возрожденья —
На тело — пестик — времени пыльца.
Иначе нам не осознать кольца,
Замкнувшего все наши превращенья,
Не преступить границу ощущенья
И мысли — мудрый замысел творца.
Ты эту книгу нехотя листаешь,
Так перелистывает время поколенья.
Аккорд мажорный — белых, черных клавиш
Ты эту двуединость называешь
Той вечностью, что есть — твое рожденье.
1—12
Той вечностью, что есть твое рожденье
Ты вымолвлен. - Значение твое
От повторений стерлось. Вороньем
Расклевано... А было вороженье
Огней бесплотных — мира выраженье
И были этот мир и ты, вдвоем
Едины... Но веков круженье
До точки сократило окоем.
И реквием лесов, стволов и крон
Тревогой наполняет месяца
Вот так собака будит спящий дом,
Среди живущих чуя мертвеца...
Услышь и ты стволов прощальный звон,
Тогда и ты узришь в себе гонца...
1-13
Ты лишь тогда узришь в себе Гонца,
Когда твой конь, блистая блеклой пеной,
Вдруг — на колени, на бок - постепенно...
Двоясь, подков восходят месяца.
А впереди дороге нет конца;
Там тот и хлябь. Там свет рожденный тленом
Горит как жизни свет, и откровенным
Он станет лишь у самого лица...
Так и в тебе живет судьба иная,
Она зажжет последнее мгновенье,
Всю жизнь твою внезапно изменяя
И ложью называл откровенье.
Но если жил ты, это понимая,
Иных времен тебя не тонет тленье.
1—14
Иных времен тебя не тронет тленье,
Когда поймешь, что сам ты — только тлен
И, пыль мгновений отряхнув с колен,
Ты примешь жизнь, не рухнув на колени.
Ведь в горечи коленопреклонений
Для нас сокрыт тот безысходный тлен,
Которого бежим мы, сеть мгновений,
Рассудком отводя за вязь письмен.
Ты на нее счастливо обречен
На эту жизнь, на эту смесь стыда
И радости, на этот странный сон,
В котором сами снимся мы... Всегда
Включались мы в гармонию времен.
Когда еще нас нас не было, когда...
1-15
Когда еще нас не было, Когда
В себе людей пока что не рожденных
Равно Миры скрывали и фотоны
Твоя уже затеплилась звезда,
Меж звезд звенела льдинками вода,
Чтоб ныне ливнем бить по чахлым кронам.
Тебе, возможно, так же — никогда
Не изменить движенья душ законы.
Но труд твой будет сделан до конца,
Ты не избеги ешь кары вдохновенья
Оно придет и встанет у лица
Той вечностью, что есть твое рожденье.
Тогда и ты узришь в себе гонца
Иных времен. Тебя не тронет тленье.
Модель
2—1
Ту жизнь тебе не суждено прервать,
В которую ночной играет ветер.
А круг луны так допотопно светел,
Что видно, как в полях растет трава —
Пугливо тянется — растет едва-едва,
Чтоб кто-нибудь до срока не приметал,
Что есть и у нее свои права
На эту жизнь, на небо и на ветер.
Луна — на запад, тени — на восток
И все слабее звук ночной капели.
Пора и спать — не дело в самом деле
Выслеживать, как слабенький росток
Наивно тянется к осенней непогоде...
Он саваном потом к тебе приходит...
2—2
Кто после смерти вновь к тебе приходит,
И прядь волос, запорошивших взор,
Отводит, и в лицо глядит в упор,
И с прежним образом единства не находит,
И памятью раздваивает взор,
И совместить пытается два лика.
Так, слыша эхо, ждут другого крика,
Когда зовущий вышел на простор.
Но крика нет. Вокруг темно и дико,
Белеют черепа у волчьих нор...
А память как Орфея Эвридика,
Влечет в Аид. Плывет по Стиксу сор
Дней прожитых. Его весло отводит...
Так льна росток для полотна восходит...
2—3
Вот льна росток для полотна восходит.
Но полотно ведь тоже не итог,
А лишь одна из множества дорог,
Которая сквозь смерть в века проходит.
И не в века... Ведь даже полотно
Оно равно — картина, флаг и саван...
А слабый лен не ведает, что сам он
В непрочной жизни — прочное звено.
И возродившись можно умереть,
И не родившись можно продолжаться,
Так стоит ли на бренность обижаться
Ин глубь себя из тьмы веков смотреть?!
Тогда бы каждый мог бессмертным стать,
Когда свой путь он смог предугадать.
2—4
— А ты... что можешь ты предугадать,
Когда Творец не знает окончанья
Своей игры и пробует звучанье
Созвучий разных. Избранных избрать—
Несложен труд. Но в хаосе гармоний—
Дождя и трав, дороги и погони
Единую гармонию найти?!..
Бесцельный труд. Ну что ж — пора идти...
И черт ушел. Дверь хлопнула. А я
Так и сидел, не находя ответа.
И не было уже ни тьмы, ни света,
И бесприютною была душа моя...
Был первый день. Седьмого — никогда...
И глина истлевала в городах...
2—5
Вот глина умирает в городах —
Спокойно обращается во прах.
А дождевая капля, кончив круг,
Пульсирует в запястьях наших рук.
Да, точно там, где от часов браслет
Скорей походит на кандальный след.
Как просто совершается процесс
Земель перерожденья и небес.
Но это — внешний смысл метаморфоз —
Простое измененье поз.
Когда б лишь так — как просто умирать ―
Из праха встав, опять же прахом стать...
Но рощи дымом к небесам восходят
И вовсе завершенья не находят.
2-6
Все ль через смерть в бессмертие приходит?!
Порядок умирания непрост —
Гигантам павшим время сбавит рост —
Вот Прометей на карлика походит...
С дымящей сигаретою в руке
Шагает карлик: “Я вам огнь небесный...”
Прошел и нет. Но вдруг невдалеке
Дом запылал... Ах, как же интересно
Устроен мир. Вот умерший пигмей
Летит через столетья в пирамиде
А Прометей... А был ли Прометей?!
Бессмертие достойно иногда
Лишь сожаленья... Вот — счастье и... беда.
2—7
Вот лен растет, не зная, что беда
Самим им вспоена, что град уже родился,
Лиловым облачком слетев с его листа.
Как просто с этой влагой он простился,
Он испарял ее, подставив солнцу лист,
За шариком росы следя лениво.
Он отцветал. Был неба купол чист,
Но зрели облака. Лен был счастливым,
Счастливейшим растением земли,
Уверенным в себе и в продолженьи
Своих корней... Но тучи шли и шли,
Гоня теней тяжелое скольженье.
Он не узнает той росы в исходе.
Так и умрет. Всегда одно в природе.
2—8
Не умереть! И так всегда в природе,
Последней вспышкой разума спалив
Все мысли прежние о вечности, о роде
Бессмертья своего, бежим земли.
Как будто можно избежать объятья
Корней дерев и многолетних трав,
И книгу бытия до корки дочитав,
Начать сначала глупое занятье.
Не умереть?! Нет! — умереть, взрастив
Собою куст кладбищенской клубники
И чьи-то губы сладко обагрив,
Стать буквою в библиотечной книге.
Ты жив, покуда смертью окружен.
Холст пред тобой?! — А это мертвый лен.
2—9
— Холст перед вами — это мертвый лен...
— Но что ж МЫ все о смерти, да о смерти?!
Ведь смерть — обратный адрес на конверте,
Но есть и адресат.
—А кто же он?
—Весь этот мир! -
— Да ну?! Письмо такое
Я разорвал бы собственной рукою —
В письме важно кому и от кого...
Тогда — потомки.
— Все до одного?!
— Так для кого живем мы? Для чего?
Где ж смысл жизни?
— В поисках его,
В тех штемпелях, что весь конверт покроют,
В тех запахах, что он в себя впитает...
Тогда, быть может, Мир его откроет...
Так оживет вся ваша жизнь простая.
2—10
Во всем живет иллюзия простая
Предназначенья — радостный обман,
Что каждая травинка вырастает
Для высшего служенья. Так туман
Предметы увеличивает утром.
Ленивым душам нашим по душе
В обманном этом свете зрить, как мудро
Рос кедр, чтоб умереть в карандаше.
Живя гипнозом мнимого прозренья
Как славно этот мир перевирать
И полнить символами: Вишня?! — для варенья.
Пшеница?! — хлеб, вино. Любовь — кровать.
Но мира этого ты вовсе не узнаешь,
Когда, как книгу на ночь, пролистаешь.
2—11
Ты эту книгу медленно листаешь,
Как будто бы надеешься найти
Тот самый Смысл, связующий пути
И цель, которую ты сам еще не знаешь.
Но если б здесь гармония нашлась
И связь вещей, что выше парадоксов,
Недолго бы существовала связь
Осеннего дождя и поздних флоксов.
Когда бы мир был просто объясним,
Легко соединим единой сутью —
О, как светло бы мы расстались с ним,
Как были бы высоки наши судьбы...
Но уголька скатившегося звон —
То реквием лесов, стволов и крон...
2-12
Ты слышишь реквием лесов, стволов и крон?!
Но нам, ушедшим навсегда оттуда,
Где каждый день был сокровенней чуда.
Там ныне празднует свободу волчий гон.
Ты слышишь этот стон?
Там каждый день нас одарял вниманьем,
Особой пристальностью выросших детей.
Нас ныне лес встречает, как гостей
С душой ослабшей, словно обонянье...
Что наши знанья?!
Ночная птица пролетит, стеная...
Вот щелкнул искрой в небо ствол ольхи...
Ну что же, друг, пиши свои стихи —
В тебе теперь живет судьба иная.
2-13
Прислушайся — в тебе судьба иная,
Как птица бьется в витражи души.
Но этот путь избрать ты не спеши.
Мы ищем истину, ее лица не зная.
Займись простым занятьем осознанья —
Мгновение нам выбора не даст.
А выбор есть; и, может, в этот раз
Счастливым он окажется. Молчанье
Привыкни слушать — это речь души,
Привыкни к времени, его пойми движенье,
Его необратимость в фетиши
Не возводи. Потом прими решенье.
И будет путь судьбою наречен,
Ты на нее счастливо обречен.
2—14
Ты на нее счастливо обречен
На эту бесконечную дорогу,
На грязь и солнце, радость и тревогу,
На жизнь и смерть... К тебе со всех сторон
Ведут едва заметные тропинки.
Но это сзади. Нет их впереди.
Ты проложи свой путь, один иди,
Стопчи не сапоги и не ботинки,
А тело все, И там, где ляжешь ты,
Дорога кончится, но вновь потом начнется
И никогда, наверно, не прервется,
С обрыва не коснется пусто ты.
И кто б ты ни был, ты обязан знать,
Что жизнь тебе не суждено прервать.
2—15
Ту жизнь тебе не суждено прервать,
Что после смерти вновь к тебе приходит.
Так льна росток для полотна восходит.
А ты... Что можешь ты предугадать?!..
Вот глина умирает в городах —
В бессмертие сквозь смерть свою приходит,
А лен растет не зная, что беда —
Не умереть. И так всегда в природе.
Холст пред тобой. Ведь это мертвый лен,
Но в нем живет вся жизнь его простая.
Ты эту книгу нехотя листаешь,
А это — реквием лесов, стволов и крон.
Так и в тебе живет судьба иная
Ты на нее счастливо обречен.
ПРАВОСЛАВНЫЙ АЛЬМАНАХ ПУТЬ
№ 4 1984 стр.14-15 и 22